10319
Переводчик Ющенко Ирина Владимировна
957Свободен
Дата регистрации: 11 июля, 2016 г.
Россия, Москва
Женский
Специализации:
Письменные переводы (Перевод сайтов, Художественный, Бизнес и финансы, Антропология, Еда и напитки, Животноводство, Зоология, Игры, Азартные игры, видеоигры, Искусство / литература, История, Кино и ТВ, Кулинария, Лингвистика, Образование, педагогика, Питание, диеты, Психология, Реклама, Связи с общественностью (PR), Туризм, Экология)
Стаж работы:
20 лет
Родной язык:
Русский
Иностранные языки:
Английский
Зарегистрирован как ИП
Программы:
Офисные пакеты для ОС Linux и Windows
Образование:
Высшее, в 2000 году окончила Московский Педагогический
Государственный Университет (до 1997 года -- им. Ленина), факультет
иностранных языков, английское отделение. Специальность "лингвистика и
межкультурная коммуникация".
Возраст:
45 лет
О себе:
Стаж работы переводчиком -- 20 лет. Перевела более 50 книг (научно-популярная литература, менеджмент, психология, маркетинг, работа с персоналом, детская литература). Кроме того,
начиная с 1996 года в качестве переводчика-фрилансера постоянно выполняю
менее масштабные переводы на перечисленные темы.
Образцы переводов
On September 22, 1994, two months after incorporating Amazon.com and ten months before launching the company, Jeff Bezos decided to learn how to sell books. So he took a course on how to start a bookstore, sponsored by the American Booksellers Association. Some forty to fifty aspiring booksellers, from young people starting out to retired couples thinking about a second career, attended the four-day course at the Benson Hotel in Portland. They sat through courses on topics such as bookstore financial operations, customer service, and handling inventory. One of the instructors was Richard Howorth, owner of
Square Books in Oxford, Mississippi.
Howorth is a fanatic about customer service (which happens to be the only way to compete with Amazon.com and the chain stores to this day). To emphasize the importance of service, he related the story of his most extreme example of taking care of a customer.
One of the store's managers walked into Howorth's upstairs office to tell him a customer had a complaint. Howorth strolled downstairs to find out what the problem was. The customer angrily told him that she had parked her car in front of the store, and dirt from potted plants on the store's balcony had somehow fallen on her car. So Howorth offered to wash her car for her. They climbed into her car and drove to a service station with a car wash. But the service station was closed for repairs. She became more irate. Howorth then suggested they drive to his house, where he collected a bucket, soap, and a hose and washed the car himself.
As she drove him back to the store, her attitude changed. She became downright pleasant. In fact, she came back to the store later that afternoon and bought a bunch of books.
Bezos later told an executive at the American Booksellers Association that he was impressed with the story and was determined to make customer service 'the cornerstone of Amazon.com.' Bezos considered it his most important weapon. 'We know that if we can keep our competitors focused on us, while we stay focused on the customer, that ultimately we'll turn out all right,' he has said.
Square Books in Oxford, Mississippi.
Howorth is a fanatic about customer service (which happens to be the only way to compete with Amazon.com and the chain stores to this day). To emphasize the importance of service, he related the story of his most extreme example of taking care of a customer.
One of the store's managers walked into Howorth's upstairs office to tell him a customer had a complaint. Howorth strolled downstairs to find out what the problem was. The customer angrily told him that she had parked her car in front of the store, and dirt from potted plants on the store's balcony had somehow fallen on her car. So Howorth offered to wash her car for her. They climbed into her car and drove to a service station with a car wash. But the service station was closed for repairs. She became more irate. Howorth then suggested they drive to his house, where he collected a bucket, soap, and a hose and washed the car himself.
As she drove him back to the store, her attitude changed. She became downright pleasant. In fact, she came back to the store later that afternoon and bought a bunch of books.
Bezos later told an executive at the American Booksellers Association that he was impressed with the story and was determined to make customer service 'the cornerstone of Amazon.com.' Bezos considered it his most important weapon. 'We know that if we can keep our competitors focused on us, while we stay focused on the customer, that ultimately we'll turn out all right,' he has said.
22 сентября 1994 года, через два месяцев после регистрации Amazon.com и за десять месяцев до возникновения компании, Джефф Безос решил разобраться в том, как устроена торговля книгами. Для этого он записался на спонсируемый Американской ассоциацией книготорговцев курс «Как открыть книжный магазин». Курс длился четыре дня и проходил в Бенсон-отеле (Портленд). Слушателей было человек сорок или пятьдесят, от совсем молодых и ищущих себя до пожилых пар, подумывающих о второй карьере. На занятиях рассказывали о таких вещах как финансовые операции в книготорговле, обслуживание клиентов, бухучет. Одним из ведущих был Ричард Хауорт, владелец знаменитого книжного магазина Square Books в Оксфорде (штат Миссисипи).
Хауорт крайне серьезно относится к вопросам обслуживания клиентов (хорошая работа с клиентами — пожалуй, единственное, за счет чего сегодня можно конкурировать с Amazon.com и сетевыми магазинами). Чтобы подчеркнуть всю важность этого аспекта, он рассказал историю о том, как позаботился о клиенте совершенно нестандартным образом.
Как-то раз менеджер поднялся к Хауорту в офис и сказал, что в магазин пришла покупательница и хочет на что-то пожаловаться. Хауорт мигом спустился вниз и стал выяснять, что произошло. Покупательница заявила, что на ее припаркованную у магазина машину нападала земля из цветочных горшков, которыми был украшен балкон магазина. Хауорт предложил вымыть машину за счет компании. Они с покупательницей сели в машину и поехали на станцию обслуживания, где имелась мойка. Станция оказалась закрыта на ремонт. Покупательница вконец разозлилась. Тогда Хауорт предложил заехать к нему домой, дома взял ведро, мыло, шланг, и вымыл машину сам.
По дороге обратно в магазин покупательница смягчилась и стала вполне мила. Мало того — позже в тот же день она снова приехала в магазин и купила целую стопку книг.
Позже, в разговоре с одним из руководителей Американской ассоциации книготорговцев, Безос заметил, что история эта его просто потрясла, и что он вознамерился сделать работу с клиентами «основой Amazon.com». Высококачественное обслуживание клиентов должно было стать его самым главным оружием. «Мы знаем, что если конкуренты будут все время отвлекаться на нас, а мы в этом время будем заняты своими покупателями, в конце концов выиграем мы», - сказал он.
Хауорт крайне серьезно относится к вопросам обслуживания клиентов (хорошая работа с клиентами — пожалуй, единственное, за счет чего сегодня можно конкурировать с Amazon.com и сетевыми магазинами). Чтобы подчеркнуть всю важность этого аспекта, он рассказал историю о том, как позаботился о клиенте совершенно нестандартным образом.
Как-то раз менеджер поднялся к Хауорту в офис и сказал, что в магазин пришла покупательница и хочет на что-то пожаловаться. Хауорт мигом спустился вниз и стал выяснять, что произошло. Покупательница заявила, что на ее припаркованную у магазина машину нападала земля из цветочных горшков, которыми был украшен балкон магазина. Хауорт предложил вымыть машину за счет компании. Они с покупательницей сели в машину и поехали на станцию обслуживания, где имелась мойка. Станция оказалась закрыта на ремонт. Покупательница вконец разозлилась. Тогда Хауорт предложил заехать к нему домой, дома взял ведро, мыло, шланг, и вымыл машину сам.
По дороге обратно в магазин покупательница смягчилась и стала вполне мила. Мало того — позже в тот же день она снова приехала в магазин и купила целую стопку книг.
Позже, в разговоре с одним из руководителей Американской ассоциации книготорговцев, Безос заметил, что история эта его просто потрясла, и что он вознамерился сделать работу с клиентами «основой Amazon.com». Высококачественное обслуживание клиентов должно было стать его самым главным оружием. «Мы знаем, что если конкуренты будут все время отвлекаться на нас, а мы в этом время будем заняты своими покупателями, в конце концов выиграем мы», - сказал он.
Facts change all the time. Smoking has gone from doctor recommended to deadly. We used to think the Earth was the center of the universe and that Pluto was a planet. For decades, we were convinced that the brontosaurus was a real dinosaur. In short, what we know about the world is constantly changing.
But it turns out there’s an order to the state of knowledge, an explanation for how we know what we know. Samuel Arbesman is an expert in the field of scientometrics—literally the science of science. Knowledge in most fields evolves systematically and predictably, and this evolution unfolds in a fascinating way that can have a powerful impact on our lives.
Doctors with a rough idea of when their knowledge is likely to expire can be better equipped to keep up with the latest research. Companies and governments that understand how long new discoveries take to develop can improve decisions about allocating resources. And by tracing how and when language changes, each of us can better bridge generational gaps in slang and dialect.
Just as we know that a chunk of uranium can break down in a measurable amount of time—a radioactive half-life—so too any given field’s change in knowledge can be measured concretely. We can know when facts in aggregate are obsolete, the rate at which new facts are created, and even how facts spread.
Arbesman takes us through a wide variety of fields, including those that change quickly, over the course of a few years, or over the span of centuries. He shows that much of what we know consists of “mesofacts”—facts that change at a middle timescale, often over a single human lifetime. Throughout, he offers intriguing examples about the face of knowledge: what English majors can learn from a statistical analysis of The Canterbury Tales, why it’s so hard to measure a mountain, and why so many parents still tell kids to eat their spinach because it’s rich in iron. The Half-life of Facts is a riveting journey into the counterintuitive fabric of knowledge. It can help us find new ways to measure the world while accepting the limits of how much we can know with certainty.
But it turns out there’s an order to the state of knowledge, an explanation for how we know what we know. Samuel Arbesman is an expert in the field of scientometrics—literally the science of science. Knowledge in most fields evolves systematically and predictably, and this evolution unfolds in a fascinating way that can have a powerful impact on our lives.
Doctors with a rough idea of when their knowledge is likely to expire can be better equipped to keep up with the latest research. Companies and governments that understand how long new discoveries take to develop can improve decisions about allocating resources. And by tracing how and when language changes, each of us can better bridge generational gaps in slang and dialect.
Just as we know that a chunk of uranium can break down in a measurable amount of time—a radioactive half-life—so too any given field’s change in knowledge can be measured concretely. We can know when facts in aggregate are obsolete, the rate at which new facts are created, and even how facts spread.
Arbesman takes us through a wide variety of fields, including those that change quickly, over the course of a few years, or over the span of centuries. He shows that much of what we know consists of “mesofacts”—facts that change at a middle timescale, often over a single human lifetime. Throughout, he offers intriguing examples about the face of knowledge: what English majors can learn from a statistical analysis of The Canterbury Tales, why it’s so hard to measure a mountain, and why so many parents still tell kids to eat their spinach because it’s rich in iron. The Half-life of Facts is a riveting journey into the counterintuitive fabric of knowledge. It can help us find new ways to measure the world while accepting the limits of how much we can know with certainty.
Факты непостоянны. Когда-то врачи советовали пациентам начать курить, а сегодня - «курение убивает». Когда-то мы думали, что Земля — центр Вселенной, а Плутон — настоящая планета. Десятилетиями мы верили, что бронтозавр был настоящим динозавром. В общем, вся имеющаяся у нас информация о мире вокруг постоянно претерпевает изменения.
И тут оказывается, что изменения информации подчиняются определенной закономерности, что можно объяснить, откуда мы знаем то, что знаем. Сэмюэл Эйбрсман — эксперт в области наукометрии, то есть, в буквальном переводе, науки о науке. В большинстве областей знания развиваются систематическим и предсказуемым образом, причем ход этой эволюции весьма захватывает и может серьезно влиять на нашу жизнь.
Если врач примерно представляет себе, спустя какое время устареют его знания, он будет внимательнее следить за результатами новейших исследований. Компании и правительства которые понимают, сколько времени уйдет на совершение новых открытий, начинают более эффективно принимать решения и распределять ресурсы. Ну, а нам с вами будет куда проще перекинуть мостик через пропасть между сленгами и диалектами разных поколений, если мы будем знать, как и когда происходят изменения в языке.
Мы знаем, что слиток урана распадется в строго определенный срок — так называемый период радиоактивного полураспада — но точно так же, в строго определенный срок, изменяются и различные области знаний. Мы можем предсказать, когда массив фактов в целом устареет, как быстро станут появляться новые факты, и даже — как они станут распространяться.
Эйбрсман ведет нас по самым разным областям науки — какие-то из них меняются быстро, буквально за несколько лет, а иным для изменений требуются века. Он показывает нам, что большая часть наших познаний состоит из «мезофактов» - фактов, которые меняются со средней скоростью, зачастую на протяжении одной человеческой жизни. По ходу дела автор приводит интереснейшие примеры того, какой облик могут принимать знания: что может извлечь лингвист из статистического анализа «Кентерберийских рассказов», почему так трудно измерить высоту горы, почему родители так часто говорят детям есть побольше шпината, в котором так много железа.
«Факты: период полураспада» - это билет в захватывающее путешествие по антиинтуитивной ткани информации. Возможно, с помощью этой книги мы отыщем новые способы оценки различных явлений, и поймем, как мало вокруг нас того, в чем мы можем быть уверены.
И тут оказывается, что изменения информации подчиняются определенной закономерности, что можно объяснить, откуда мы знаем то, что знаем. Сэмюэл Эйбрсман — эксперт в области наукометрии, то есть, в буквальном переводе, науки о науке. В большинстве областей знания развиваются систематическим и предсказуемым образом, причем ход этой эволюции весьма захватывает и может серьезно влиять на нашу жизнь.
Если врач примерно представляет себе, спустя какое время устареют его знания, он будет внимательнее следить за результатами новейших исследований. Компании и правительства которые понимают, сколько времени уйдет на совершение новых открытий, начинают более эффективно принимать решения и распределять ресурсы. Ну, а нам с вами будет куда проще перекинуть мостик через пропасть между сленгами и диалектами разных поколений, если мы будем знать, как и когда происходят изменения в языке.
Мы знаем, что слиток урана распадется в строго определенный срок — так называемый период радиоактивного полураспада — но точно так же, в строго определенный срок, изменяются и различные области знаний. Мы можем предсказать, когда массив фактов в целом устареет, как быстро станут появляться новые факты, и даже — как они станут распространяться.
Эйбрсман ведет нас по самым разным областям науки — какие-то из них меняются быстро, буквально за несколько лет, а иным для изменений требуются века. Он показывает нам, что большая часть наших познаний состоит из «мезофактов» - фактов, которые меняются со средней скоростью, зачастую на протяжении одной человеческой жизни. По ходу дела автор приводит интереснейшие примеры того, какой облик могут принимать знания: что может извлечь лингвист из статистического анализа «Кентерберийских рассказов», почему так трудно измерить высоту горы, почему родители так часто говорят детям есть побольше шпината, в котором так много железа.
«Факты: период полураспада» - это билет в захватывающее путешествие по антиинтуитивной ткани информации. Возможно, с помощью этой книги мы отыщем новые способы оценки различных явлений, и поймем, как мало вокруг нас того, в чем мы можем быть уверены.
The more I examined the life cycles and the human exploitation of salmon, sea bass, cod, and tuna, the more I realized that my fishing history and the fishing history of humankind followed a similar pattern. Just as I had started out inland in a freshwater pond and then made my way down a river to coastal salt water when my grounds had gone bad, so, too, had early human fishers first overexploited their freshwater fish and then moved down the streams to their coasts to find more game. And just as I later turned to the resources of my father to take me far offshore to catch codfish beyond sight of land, so, too, had humans marshaled the resources of industry into building offshore fishing fleets when they found their near-shore waters incapable of bearing humankind’s growing burden.
The more I thought of it, the more I realized that the four fish that are coming to dominate the modern seafood market are visible footprints, marking four discrete steps humanity has taken in its attempts to master the sea. Each fish is an archive of a particular, epochal shift. Salmon, a beautiful silvery animal with succulent pink flesh, is dependent upon clean, free-flowing freshwater rivers. It is representative of the first wave of human exploitation, the species that marks the point at which humans and fish first had large-scale environmental problems and where domestication had to be launched to head off extinction. Sea bass, a name applied to many fish but which increasingly refers to a single white, meaty-fleshed animal called the European sea bass, represents the near-shore shallow waters of our coasts, the place where Europeans first learned how to fish in the sea and where we also found ourselves outstripping the resources of nature and turning to an even more sophisticated form of domestication to maintain fish supplies. Cod, a white, flaky-fleshed animal that once congregated in astronomical numbers around the slopes of the continental shelves many miles offshore, heralded the era of industrial fishing, an era where mammoth factory ships were created to match cod’s seemingly irrepressible abundance and turn its easily processed flesh into a cheap commoner’s staple.
The more I thought of it, the more I realized that the four fish that are coming to dominate the modern seafood market are visible footprints, marking four discrete steps humanity has taken in its attempts to master the sea. Each fish is an archive of a particular, epochal shift. Salmon, a beautiful silvery animal with succulent pink flesh, is dependent upon clean, free-flowing freshwater rivers. It is representative of the first wave of human exploitation, the species that marks the point at which humans and fish first had large-scale environmental problems and where domestication had to be launched to head off extinction. Sea bass, a name applied to many fish but which increasingly refers to a single white, meaty-fleshed animal called the European sea bass, represents the near-shore shallow waters of our coasts, the place where Europeans first learned how to fish in the sea and where we also found ourselves outstripping the resources of nature and turning to an even more sophisticated form of domestication to maintain fish supplies. Cod, a white, flaky-fleshed animal that once congregated in astronomical numbers around the slopes of the continental shelves many miles offshore, heralded the era of industrial fishing, an era where mammoth factory ships were created to match cod’s seemingly irrepressible abundance and turn its easily processed flesh into a cheap commoner’s staple.
Чем больше я узнавал о жизненных циклах лосося, морского окуня, трески и тунца, а также о том, как использует этих рыб человек, тем больше я понимал, что мой рыболовецкий опыт был отражением истории рыбной ловли всего человечества. Я начал с пресноводных озер, а потом, когда этот источник истощился, вдоль реки добрался до прибрежных морских вод — точно так же поступали и первые рыбаки на заре человечества, поначалу изничтожавшие пресноводную рыбу, а затем перебиравшиеся вниз по рекам к морю в поисках добычи. Как я задействовал возможности своего отца, упросив его вывозить меня в погоне за треской подальше в море, откуда уже не было видно земли, так и все человечество задействовало возможности промышленности и, когда прибрежные воды уже не могли прокормить растущее количество ртов, выстроило целые рыболовецкие флотилии для выхода в открытое море.
Чем больше я об этом думал, тем яснее понимал, что четыре рыбы, занимающие основное место на современном рынке морепродуктов, представляют из себя четыре следа после четырех шагов, сделанных человечеством в попытке властвовать над морем. Каждая из этих рыб служит свидетельством того или иного серьезного сдвига. Прекрасный серебристый лосось с сочной розовой плотью может жить в лишь в свободно текущих чистых реках с пресной водой. Лосось — свидетель первой волны эксплуатации человеком рыбных богатств, и именно лосось отмечает ту точку, в которой человек и рыба впервые столкнулись с крупномасштабными экологическими проблемами, решением которых перед лицом угрозы исчезновения вида стало одомашнивание. Морской окунь — так называют самых разных рыб, но настоящий морской окунь представляет из себя совершенно конкретную рыбу, белую и мясистую, которую еще называют европейским морским окунем, - морской окунь обитает в неглубоких прибрежных водах. Именно у побережья европейские рыбаки впервые познакомились с морской рыбной ловлей, и именно там мы впервые бездумно разграбили природные ресурсы и вынуждены были обратиться к еще более сложной разновидности одомашнивания, дабы поддержать необходимый уровень рыбного поголовья. Треска, рыба с белым волокнистым мясом, некогда в неисчислимых количествах водившаяся на склонах материковых отмелей за много миль от берега, возвестила о наступлении эры промышленного рыболовства, эры появления громадных плавучих рыбозаводов, выстроенных человеком для того, чтобы справиться с якобы неиссякаемыми стаями трески и превратить их в дешевую еду на тарелке небогатого человека.
Чем больше я об этом думал, тем яснее понимал, что четыре рыбы, занимающие основное место на современном рынке морепродуктов, представляют из себя четыре следа после четырех шагов, сделанных человечеством в попытке властвовать над морем. Каждая из этих рыб служит свидетельством того или иного серьезного сдвига. Прекрасный серебристый лосось с сочной розовой плотью может жить в лишь в свободно текущих чистых реках с пресной водой. Лосось — свидетель первой волны эксплуатации человеком рыбных богатств, и именно лосось отмечает ту точку, в которой человек и рыба впервые столкнулись с крупномасштабными экологическими проблемами, решением которых перед лицом угрозы исчезновения вида стало одомашнивание. Морской окунь — так называют самых разных рыб, но настоящий морской окунь представляет из себя совершенно конкретную рыбу, белую и мясистую, которую еще называют европейским морским окунем, - морской окунь обитает в неглубоких прибрежных водах. Именно у побережья европейские рыбаки впервые познакомились с морской рыбной ловлей, и именно там мы впервые бездумно разграбили природные ресурсы и вынуждены были обратиться к еще более сложной разновидности одомашнивания, дабы поддержать необходимый уровень рыбного поголовья. Треска, рыба с белым волокнистым мясом, некогда в неисчислимых количествах водившаяся на склонах материковых отмелей за много миль от берега, возвестила о наступлении эры промышленного рыболовства, эры появления громадных плавучих рыбозаводов, выстроенных человеком для того, чтобы справиться с якобы неиссякаемыми стаями трески и превратить их в дешевую еду на тарелке небогатого человека.
At Hagen Oaks, no one gets out of the car, because Dell says we need to go home.
When we first got to the Fosters Freeze, I called my mom to explain that I'd be late getting back from school. When she didn't answer, I left a message.
I did the same thing on my dad's cell phone.
It's strange that I haven't heard from either of them.
If they can't answer the phone, they always quickly return my call.
Always.
There is a police car parked in the driveway of my house when Dell Duke turns onto my street.
The neighbors to the south of us moved out and their place is in foreclosure. A sign on the dead front lawn saysbank owned.
To the north are renters who I have only seen once 7 months and four days ago, which was on the day that they arrived.
I stare at the police car and wonder if someone broke into the vacant house.
Didn't Mom say it was trouble to have an empty place in the neighborhood?
But that wouldn't explain why the police are in our driveway.
As we get closer I can see that there are two officers in the patrol car. And from the way they are slouched, it seems like they've been there a while. I feel my whole body tense.
In the front seat, Quang-ha says:
What are the cops doing in your driveway?"
Mai's eyes dart from her brother back to me. The expression on her face now looks to be a question.
I think she wonders if my dad steals things, or if I have a cousin who hits people. Maybe I come from a whole family of troublemakers?
We don't know each other very well, so these would all be possibilities.
I'm silent.
I'm late coming home. Did my mom or my dad get so worried that they called the police?
I left them messages.
I told them that I was okay.
I can't believe that they would do such a thing.
Dell Duke doesn't even have the car completely stopped before I open the door, which is of course dangerous.
I get out and head toward my house, not even bothering with my red rolling luggage that's packed with my schoolwork.
I've taken only two steps into the driveway before the door opens on the patrol car and a female officer appears. The woman has a thick ponytail of orange-colored hair. She doesn't say hello. She just lowers her sunglasses and says:
Do you know Roberta and James Chance?"
I try to answer, but my voice won't come out any louder than a whisper:
Yes."
I want to add: But it's Jimmy Chance. No one calls my dad James."
But I can't.
When we first got to the Fosters Freeze, I called my mom to explain that I'd be late getting back from school. When she didn't answer, I left a message.
I did the same thing on my dad's cell phone.
It's strange that I haven't heard from either of them.
If they can't answer the phone, they always quickly return my call.
Always.
There is a police car parked in the driveway of my house when Dell Duke turns onto my street.
The neighbors to the south of us moved out and their place is in foreclosure. A sign on the dead front lawn saysbank owned.
To the north are renters who I have only seen once 7 months and four days ago, which was on the day that they arrived.
I stare at the police car and wonder if someone broke into the vacant house.
Didn't Mom say it was trouble to have an empty place in the neighborhood?
But that wouldn't explain why the police are in our driveway.
As we get closer I can see that there are two officers in the patrol car. And from the way they are slouched, it seems like they've been there a while. I feel my whole body tense.
In the front seat, Quang-ha says:
What are the cops doing in your driveway?"
Mai's eyes dart from her brother back to me. The expression on her face now looks to be a question.
I think she wonders if my dad steals things, or if I have a cousin who hits people. Maybe I come from a whole family of troublemakers?
We don't know each other very well, so these would all be possibilities.
I'm silent.
I'm late coming home. Did my mom or my dad get so worried that they called the police?
I left them messages.
I told them that I was okay.
I can't believe that they would do such a thing.
Dell Duke doesn't even have the car completely stopped before I open the door, which is of course dangerous.
I get out and head toward my house, not even bothering with my red rolling luggage that's packed with my schoolwork.
I've taken only two steps into the driveway before the door opens on the patrol car and a female officer appears. The woman has a thick ponytail of orange-colored hair. She doesn't say hello. She just lowers her sunglasses and says:
Do you know Roberta and James Chance?"
I try to answer, but my voice won't come out any louder than a whisper:
Yes."
I want to add: But it's Jimmy Chance. No one calls my dad James."
But I can't.
В Хэйген-Оукс мы не выходим из машины: Делл говорит, что нам пора домой.
Когда мы поехали есть мороженое, я позвонила маме, чтобы сказать, что вернусь из школы позже обычного. Но мама не взяла трубку, поэтому я отправила ей сообщение.
Папе я тоже позвонила, и тоже отправила сообщение.
Странно, что они мне до сих пор не перезвонили.
Даже если они не могут взять трубку, то потом всегда перезванивают.
Всегда.
Мы сворачиваем на нашу улицу, и на дорожке у нашего дома я вижу полицейскую машину.
Дом к югу от нашего забрали за неуплату, и соседи из него уехали. На пожухшем газоне торчит табличка: "Собственность банка".
Дом к северу снимают жильцы, но я видела их всего однажды, 7 месяцев и четыре дня назад, когда они переезжали.
Я смотрю на полицейскую машину во все глаза и гадаю, не забрался ли кто-нибудь в пустующий дом.
Мама ведь говорила, что нехорошо, когда дом по соседству пустует.
Правда, тогда непонятно, почему полиция ждет на нашей дорожке.
Мы подъезжаем ближе, и я вижу, что в машине сидят двое полицейских. Плечи опущены - видимо, ждут уже довольно долго.
Я цепенею.
Куанг-ха спрашивает с переднего сиденья:
- Чего это у тебя копы возле дома?
Маи пронзает его взглядом и снова поворачивается ко мне. Кажется, на лице у нее написан вопрос.
Она, наверное, гадает: вдруг у меня отец ворует, или двоюродный брат со всеми дерется. Вдруг у меня вся семья - криминальные элементы?
Мы не слишком хорошо знакомы, так что мало ли.
Я молчу.
Я вернулась позже обычного. Может быть, папа с мамой так разволновались, что позвонили в полицию?
Я же им написала.
Сообщила, что у меня все в порядке.
Зачем тогда полиция?
Машина еще не остановилась, а я уже распахиваю дверцу (хотя это и опасно).
Я выскакиваю из машины и бегу к дому, позабыв красный чемодан на колесиках, в котором держу учебники и тетрадки.
Я выбегаю на дорожку и успеваю сделать всего два шага, как дверь полицейской машины открывается, и из нее выходит женщина в полицейской форме.
Ярко-оранжевые волосы у нее стянуты в пышный хвост. Она не здоровается. Она приспускает солнечные очки и говорит:
- Ты знаешь Роберту и Джеймса Чэнс?
Я хочу ответить, но у меня получается только шепот:
- Да.
Я хочу добавить: "Только не Джеймса, а Джимми. Папу никто не зовет Джеймсом".
Не получается.
Когда мы поехали есть мороженое, я позвонила маме, чтобы сказать, что вернусь из школы позже обычного. Но мама не взяла трубку, поэтому я отправила ей сообщение.
Папе я тоже позвонила, и тоже отправила сообщение.
Странно, что они мне до сих пор не перезвонили.
Даже если они не могут взять трубку, то потом всегда перезванивают.
Всегда.
Мы сворачиваем на нашу улицу, и на дорожке у нашего дома я вижу полицейскую машину.
Дом к югу от нашего забрали за неуплату, и соседи из него уехали. На пожухшем газоне торчит табличка: "Собственность банка".
Дом к северу снимают жильцы, но я видела их всего однажды, 7 месяцев и четыре дня назад, когда они переезжали.
Я смотрю на полицейскую машину во все глаза и гадаю, не забрался ли кто-нибудь в пустующий дом.
Мама ведь говорила, что нехорошо, когда дом по соседству пустует.
Правда, тогда непонятно, почему полиция ждет на нашей дорожке.
Мы подъезжаем ближе, и я вижу, что в машине сидят двое полицейских. Плечи опущены - видимо, ждут уже довольно долго.
Я цепенею.
Куанг-ха спрашивает с переднего сиденья:
- Чего это у тебя копы возле дома?
Маи пронзает его взглядом и снова поворачивается ко мне. Кажется, на лице у нее написан вопрос.
Она, наверное, гадает: вдруг у меня отец ворует, или двоюродный брат со всеми дерется. Вдруг у меня вся семья - криминальные элементы?
Мы не слишком хорошо знакомы, так что мало ли.
Я молчу.
Я вернулась позже обычного. Может быть, папа с мамой так разволновались, что позвонили в полицию?
Я же им написала.
Сообщила, что у меня все в порядке.
Зачем тогда полиция?
Машина еще не остановилась, а я уже распахиваю дверцу (хотя это и опасно).
Я выскакиваю из машины и бегу к дому, позабыв красный чемодан на колесиках, в котором держу учебники и тетрадки.
Я выбегаю на дорожку и успеваю сделать всего два шага, как дверь полицейской машины открывается, и из нее выходит женщина в полицейской форме.
Ярко-оранжевые волосы у нее стянуты в пышный хвост. Она не здоровается. Она приспускает солнечные очки и говорит:
- Ты знаешь Роберту и Джеймса Чэнс?
Я хочу ответить, но у меня получается только шепот:
- Да.
Я хочу добавить: "Только не Джеймса, а Джимми. Папу никто не зовет Джеймсом".
Не получается.
С книгой можно ознакомиться по ссылке:
http://www.anejo.eu/wp-content/uploads/2013/05/Pocket-Guide-to-Rheumatoid-Arthritis.pdf
http://www.anejo.eu/wp-content/uploads/2013/05/Pocket-Guide-to-Rheumatoid-Arthritis.pdf
Введение
Ревматоидный артрит (РА) — воспалительное аутоиммунное заболевание, значительно ограничивающее физические возможности больного. При ревматоидном артрите происходит обширное прогрессирующее разрушение суставов и поражаются мягкие ткани, причем воспалительные процессы могут затрагивать не только конечности, но и практически любые системы органов, что в итоге влечет за собой тяжелейшие болезни. Таким образом, при ведении заболевания следует учитывать не только поражение суставов, но и состояние всего организма, работать с самим пациентом, с его семьей и теми, кто осуществляет уход, а также с работодателями, если таковые имеются.
Ревматоидный артрит создает серьезную нагрузку на экономику и системы здравоохранения (1). Считается, что РА болеет от 0,5 до 1% населения планеты (2). Женщины страдают от этого заболевания в 2-3 раза чаще мужчин. РА может развиться в любом возрасте, однако пик начала заболевания приходится на период между 30 и 55 годами. Основные проблемы в ходе клинического ведения больного связаны с тем, что лекарства от артрита пока не существует, а также с невозможностью остановить развитие болезни. Не поддающееся полноценному контролю хроническое воспаление выливается в стойкое заболевание, сопровождающееся болями, инвалидностью и сопутствующими патологиями (например, болезнями сердечно-сосудистой системы или остеопорозом), и по сей день представляет из себя крайне сложную задачу для специалистов, которые работают над лечением РА. Кроме того, медикам приходится учитывать гетерогенность заболевания (оно может развиваться по-разному) и отсутствие информации о причинах развития болезни, а также искать факторы риска и наиболее подходящие виды терапии для больных РА.
В последние 10-15 лет в области исследования патогенных процессов произошел настоящий прорыв, благодаря которому появились новые средства таргетной терапии, в частности — модификаторы биологического отклика, или ГИБП (генно-инженерные биологические препараты). В настоящее время существует девять препаратов этого типа, и, хотя обходятся они недешево, клинические результаты выглядят многообещающе. Одновременно с разработкой этих препаратов медики научились эффективнее распознавать РА, усовершенствовали методы и сроки ранней диагностики и, как следствие, сегодня лечение начинается после появления первых же симптомов, что в свою очередь также положительно сказывается на его результатах (3).
Ревматоидный артрит (РА) — воспалительное аутоиммунное заболевание, значительно ограничивающее физические возможности больного. При ревматоидном артрите происходит обширное прогрессирующее разрушение суставов и поражаются мягкие ткани, причем воспалительные процессы могут затрагивать не только конечности, но и практически любые системы органов, что в итоге влечет за собой тяжелейшие болезни. Таким образом, при ведении заболевания следует учитывать не только поражение суставов, но и состояние всего организма, работать с самим пациентом, с его семьей и теми, кто осуществляет уход, а также с работодателями, если таковые имеются.
Ревматоидный артрит создает серьезную нагрузку на экономику и системы здравоохранения (1). Считается, что РА болеет от 0,5 до 1% населения планеты (2). Женщины страдают от этого заболевания в 2-3 раза чаще мужчин. РА может развиться в любом возрасте, однако пик начала заболевания приходится на период между 30 и 55 годами. Основные проблемы в ходе клинического ведения больного связаны с тем, что лекарства от артрита пока не существует, а также с невозможностью остановить развитие болезни. Не поддающееся полноценному контролю хроническое воспаление выливается в стойкое заболевание, сопровождающееся болями, инвалидностью и сопутствующими патологиями (например, болезнями сердечно-сосудистой системы или остеопорозом), и по сей день представляет из себя крайне сложную задачу для специалистов, которые работают над лечением РА. Кроме того, медикам приходится учитывать гетерогенность заболевания (оно может развиваться по-разному) и отсутствие информации о причинах развития болезни, а также искать факторы риска и наиболее подходящие виды терапии для больных РА.
В последние 10-15 лет в области исследования патогенных процессов произошел настоящий прорыв, благодаря которому появились новые средства таргетной терапии, в частности — модификаторы биологического отклика, или ГИБП (генно-инженерные биологические препараты). В настоящее время существует девять препаратов этого типа, и, хотя обходятся они недешево, клинические результаты выглядят многообещающе. Одновременно с разработкой этих препаратов медики научились эффективнее распознавать РА, усовершенствовали методы и сроки ранней диагностики и, как следствие, сегодня лечение начинается после появления первых же симптомов, что в свою очередь также положительно сказывается на его результатах (3).
Тарифы
Письменный перевод:
Английский
200-450
РУБ
/ 1800 знаков
