Пою что вижу или вижу что пою?

В 1940х годах было опубликовано любопытнейшее исследование языка хопи, коренных жителей северо-востока Америки. В своей работе известный лингвист Бенджамин Уорф сделал заявление, по тем временам сенсационное: различия во взгляде на мир между индейцами хопи и белыми переселенцами имеют свои корни в языках, на которых они говорят. С тех пор, ученые лингвисты всерьез задаются вопросом: насколько родной язык влияет на мировоззрение его носителя? Ответ на этот вопрос сложный и затрагивает множество смежных тем.

В некотором роде, это дилемма вида «курица и яйцо»: язык определяет свойства говорящего или говорящий свойства языка?.. Способен ли человек думать о том, чему нет словесного определения или он не придумал слов потому, что не видит смысла в этом?.. Частично, проблема заключается и в том, что помимо языка, огромное значение имеет культура, традиции, привычки и поведение людей, окружающих говорящего. Они формируют его образ мышления и то, как он говорит.

В языке аборигенов Австралии Гуугу Йимитхир, нет слов описывающих положение объекта, как то «сзади», «спереди», «слева», «справа». Вместо этого, они используют значения «на севере», «на юге», «на западе» и «на востоке». Русский человек скажет, что его машина стоит «перед домом», тогда как член племени станет утверждать, что она находится, например, «к западу от дома». Ощущаете различие типов мышления? А что именно определило такие различия? Привычки? А может быть, среда обитания? Скорее всего, и то, и другое.

Различия можно заметить не только в отдельных словах, но и в целых конструкциях:

в русском, как и в английском, немецком, французском и многих других языках, существуют специальные формы глаголов, обозначающих прошедшее время.

«Маша пришла вчера»; «Mary came yesterday»; «Marie est arrivé hier» , такую же фразу с тайского языка можно было бы дословно перевести как «Маша идти вчера», а в языке аризонских хопи время совершенно и вовсе не имеет значения. Зато индейцев очень занимает вопрос источника информации. И их глаголы отличаются в случаях если речь идет о личном свидетельствовании («я видел как Маша шла») или о том, что является общеизвестным («в пустыне лежит песок»).

Морфологические аспекты тоже оказывают свое влияние. В русском и английском языках есть исчисляемые (кот/коты; pillow/pillows) и неисчисляемые (золото; water) существительные. Вы можете приобрести «слиток золота», но не «два золота». А в японском языке все объекты без исключения меряются дозами. Ученые как раз выясняют, является ли желание выделять индивидов в большей степени, чем субстанции, свойством языка.

И еще один пример. Уорф писал, что западным языкам свойственно представлять время отрезками: два дня, три месяца, полчаса. Время представляется не единой структурой, а группой объектов. В результате чего, к времени возникает отношение как к вещи, потому, что его можно «потерять», «потратить» или «сэкономить». Хопи не говорят о времени таким же образом. Они представляют его как непрерывный поток или неразрушимый цикл, что находит отражение в их языке. Но это не означает, что наш язык навязывает нам определенное отношение к времени, это может означать, что наше отношение влияет на нашу речь. Или то, как принято распоряжаться временем в нашей культуре заставляет нас и говорить, и думать таким образом. Из этого следует, что речь, культура и мышление ― три кита, на которых стоит цивилизация, и они неразрывно связанны друг с другом.

Однако, люди не всегда используют речь в своем мыслительном процессе. Вы легко можете вызывать мысли, не требующие слов: представьте себе шум моря, запах булочки с корицей или ощущения при массаже. То же самое происходит с цветовым спектром. Для огромного количества цветов просто не существует названий ни в

одном языке. Конечно, в русском насчитали аж 2000 слов, описывающих цвета, а в японском и того больше. Но у говорящих на языке дани, а это 270 тысяч человек, понятия для цвета всего два: «темный» (включая синий и зеленый) и «светлый» (включая желтый и красный). Значит ли это, что жители Новой Гвинеи хуже различают цвета? Ученые отвечают: нет. Согласно проведенным исследованиям, цвета различают все народности одинаково. И все же, в русском языке есть слова «синий» и «голубой», которым соответствуют английские «dark blue» и «light blue». Получается, что для русских это совершенно разные цвета, а для англоговорящих ― один. Таким же образом, можно назвать «розовый» «светло-красным» и в этом упрощении, в конце концов, прийти к модели, которой пользуются дани. Выходит, что наш язык не заставляет нас видеть лишь то, для чего есть слова. Он главным образом определяет то, как мы группируем объекты.

Маленький ребенок в процессе обучения узнает, что семейный питомец сенбернар ― это собака. Потом он видит в сельской местности корову и говорит «собака» или видит соседскую чихуахуа и не определяет животное как «собаку». Проблема в том, что он еще не умеет относить объекты к той или иной группе, он не понимает принципов этого группирования. И именно эти принципы разнятся от языка к языку. Иными словами, язык в большей степени влияет не на то что мы думаем, не на то как мы думаем, а на то как мы разбиваем реальность на категории и как мы эти категории именуем. А вот почему мы группируем объекты так, а не иначе ― вопрос уже нашей культуры.