задать вопрос заказать перевод 
Нажав на кнопку "Предварительно выбрать", Вы добавите этого переводчика в форму оформления заказа.
Отправить запрос
Анкета добавлена в форму
13017
Верифицированный переводчик

Переводчик Королева Елена Алексеевна

1 872
Свободен
Дата регистрации: 9 марта, 2017 г.
Женский
 
Специализации: 
Письменные переводы (Художественный, Еда и напитки, Изобразительное искусство, Искусство / литература, История, Кулинария, Лингвистика, Музыка, Образование, педагогика, Питание, диеты, Туризм, Фольклор, Экология)
 
Стаж работы: 
16 лет
Родной язык: 
Русский
Иностранные языки:
Английский
 
Фрилансер
 
Программы: 
Word
Образование: 
СПбГУ, английское отделение филологического факультета
Возраст: 
50 лет
О себе: 
Искренне не понимаю, как машина может переводить. Разве что, какие-то технические тексты, но я не работаю с техническими текстами, поэтому только ручная работа. Саморедактирование и вычитка? Само собой. В сроки укладываюсь. При необходимости могу работать без выходных. Верю, что толмачи (письменные тоже) улучшают взаимопонимание между народами )).
Контакты: 
 
Документы, подтверждающие квалификацию: 
Образцы переводов
Prologue: The Right Eyes


The most consequential exhibition of modern times opened in Paris on 1 October 1907: “Exposition rétrospective d’œuvres de Cézanne,” the first posthumous retrospective, a year after his death. It was part of the Salon d’automne. Two rooms of the Grand Palais on the Champs-Élysées were given over to fifty-six Cézannes — more Cézannes than anyone had ever seen.
Everyone went. They went to see and be seen, to marvel, to mock, to argue, to pore over the paintwork, to make up their minds about what they had heard, to investigate what he had been doing, to try to understand how he did it, and perhaps to make use of it if they could. The exhibition ran for three weeks. Some went every day.
In 1907 the Salon d’automne was still short on tradition. Founded in 1903, its primary purpose was to show new work by living artists — in a word, modern art. Its very creation was a calculated act of protest, or insolence, cocking a snook at the existing salon: the Salon national des artistes français, the reactionary institution Cézanne called the Salon de Bouguereau, after the leader of the time-serving Société des artistes français, William Bouguereau. Bouguereau did voluptuary by numbers. He painted ample buttocks on angelic maidens in allegorical poses at astronomical prices. This line had given him everything a man could desire. For a long time he was the last word in the fashionable classical, the epitome of the academy, the embodiment of artistic prowess and social success, and he knew it. In keeping with his station, Bouguereau was a figure of monumental self-importance. Rumor had it that it cost him five francs, by his own reckoning, whenever he stopped painting to relieve himself.
Пролог
Верный глаз

Первого октября 1907 года в Париже открылась выставка, важнейшая для современности: «Ретроспективная выставка работ Сезанна», первая посмертная ретроспектива, устроенная через год после его смерти. Она стала частью Осеннего салона. Два зала Большого дворца на Елисейских Полях были отданы под пятьдесят шесть Сезаннов — столько Сезаннов сразу еще не видел никто.
Пришли все. Пришли увидеть и быть увиденными, пришли восхититься, поглумиться, поспорить, поразмыслить над его живописными работами, составить собственное мнение о том, что слышали раньше, узнать, чем он занимался, попытаться понять, как он это делал, и по возможности извлечь для себя пользу. Выставка работала три недели. Некоторые приходили каждый день.
В 1907 году Осенний салон был еще новинкой. Он был учрежден в 1903 году прежде всего для того, чтобы демонстрировать новые работы ныне живущих художников — иными словами, современное искусство. Само его создание было осознанным актом протеста, дерзостью, желанием натянуть нос существующему салону, Салону французских художников, консервативному объединению, которое Сезанн называл «Салоном Бугеро» по имени Вильяма Бугеро, возглавлявшего оппортунистическое Общество французских художников. Бугеро штамповал картины, пронизанные сладострастием. За астрономические суммы он выписывал пухлые ягодицы ангелоподобных дев в аллегорических позах. Благодаря этому он получил все, о чем только можно мечтать. Долгое время он был последним словом модного классицизма, академией в миниатюре, воплощением художественного мастерства и общественного признания, и он это знал. В соответствии со своим положением, Бугеро обладал монументальным самомнением. Поговаривали, что, по его собственным подсчетам, он теряет пять франков каждый раз, когда отрывается от работы по малой нужде.
The Romans used an extraordinarily
varied range of styles and subjects in their
mosaics – from realistic, observed studies of
everyday life to naive garden mosaics, and
from depictions of the gods in the received
format to purely decorative designs and
geometric borders.
These early mosaics were executed in the
natural colours of the materials they were
made from, such as greys, terracotta, ochre,
black, white, muted blues and greens. The
growth of Christianity introduced new
subject matter, but techniques and colour
remained broadly unchanged until the
Byzantine era, usually dated as beginning
with the reign of the Emperor Justinian in
Ravenna, about AD527.This was to be a
rich and innovative period in the history
of mosaic, exemplified by the luminous
creations adorning Byzantine churches.
At this time,
Ravenna was a wealthy
imperial town and the main trading link
between East and West. It is here that the
best examples of Byzantine mosaic can be
found, and the influence of Eastern art is
apparent in the designs, such as the large
Egyptian eyes, flattened shapes and ordered
poses. This iconoclastic style was rendered
with a new kind of tesserae – glass ‘smalti’.
Glass, which previously had been used
sparingly for highlights, now became the
main component of mosaics. It was fired
with metallic oxides, copper and marble or
had gold and silver leaf sandwiched in it.
This new material gave mosaic artists access
to a large palette of luminous colours. They
also developed the technique of setting
the pieces into the mortar bed at varying
angles, thus achieving wonderful effects
with the reflective qualities of glass.
When Ravenna ceased to be the main link between Europe and Asia, and its trade
and wealth were taken over by Venice,
the art of mosaic-making soon followed.
Мозаики древних римлян отличаются чрезвычайным многообразием стилей и тематик: от изображения реалистичных сцен повседневной жизни до примитивных садовых мозаик, от традиционных портретов богов до исключительно декоративных геометрических орнаментов и узорчатых бордюров.
Эти ранние мозаики выполнены в естественных цветах материалов, из которых они созданы: охра, серые, терракотовые, черные, белые, приглушенные зеленоватые и синеватые оттенки. С развитием христианства появлялись новые сюжеты, однако технические приемы и цвета оставались в основном неизменными до возвышения Византии, которое обычно датируется началом правления императора Юстиниана, примерно 527 годом до н. э. То был богатый и новаторский период в истории мозаики, оставивший выдающиеся работы, которые украшают византийские храмы.
В те времена богатый имперский город Равенна был главной торговой артерией, связывавшей Восток и Запад. Именно здесь сохранились самые лучшие образчики византийской мозаики, в которых заметно влияние восточного искусства, например, у портретов большие египетские глаза, плоские тела и одинаковые позы. Этот иконографический стиль воплощался с помощью нового типа тессер — из стекла, которое называется смальтой. Стекло, до сих пор применявшееся эпизодически, чтобы выделить какой-нибудь фрагмент, теперь становится главной составляющей мозаики. Его выплавляли с добавлением мрамора и оксидов различных металлов или прессовали между двумя слоями стекла золотую и серебряную фольгу. Этот новый материал давал художникам широкую палитру светящихся красок. Тогда же придумали новую технику — стали вдавливать смальту в слой раствора под разными углами, добиваясь изумительных эффектов благодаря отражающим свойствам стекла.
Когда Равенна перестала быть связующим звеном между Европой и Азией, ее превзошла по богатству и развитию торговли Венеция, где и продолжало развиваться искусство мозаики.
Tony Douglas is redefining how to run massive construction
projects

TO THE west of London, crammed between Europe's
busiest stretch of motorway
and its busiest international airport, is a vast building site.
In the midst of a landscape of mud and men rises a vast glass-fronted box that will soon be Britain's largest free-standing
building. This is Heathrow airport's fifth terminal, authorised in 2001 after a long and
bitter battle with environmentalists, and destined to cater for 30m
passengers a year when it opens
in March 2008. It will include not just a terminal that will be the equivalent of Europe's fourth-largest airport in its own right, but also new road, rail and underground links.

Big construction projects are always tricky: just look at
the mess in Athens, site of Europe's other giant
construction project. Airports bring special problems: tricky building techniques, and the need t
mesh with other transport links and to install sophisticated
electronic
to handle passengers and baggage. In Paris, Charles de Gaulle airport's new terminal went
hideously wrong.

The man in charge of this logistical nightmare, Tony Douglas,
looks alarmingly young at 41. Unpromisingly, he comes from a commercial, not a
construction background. He came to BAA (a privatised firm, formerly
known as British Airports Authority, that owns and manages Heathrow and six other British airports) via stints in the car and the commercial-jet industries and at Kenwood, a domestic-appliance firm. For three years, he ran BAA's supply chain. He took over T5 (as everyone calls it) after the last
boss left suddenly.
Тони Дуглас определяет, как по-новому вести крупные строительные проекты

К западу от Лондона, зажатая между самой оживленной трассой Европы и ее самым оживленным международным аэропортом, располагается обширная строительная площадка. Там поднимается среди грязи здоровенная коробка со стеклянным фасадом, которая вскоре станет самым крупным в Британии отдельно стоящим зданием. Это пятый терминал аэропорта «Хитроу», разрешенный к строительству в 2001 году после долгой и ожесточенной баталии с экологами и предназначенный для обслуживания тридцати миллионов пассажиров в год, начиная с его открытия в марте 2008 года. Помимо собственно терминала, который сам по себе станет четвертым по величине аэропортом Европы, здесь будет новая дорога, а так же железнодорожные пути и подземные тоннели.
Крупные строительные проекты всегда трудны — достаточно взглянуть на то, что творится в Афинах, на еще одной гигантской строительной площадке в Европе. А в случае с аэропортами имеются и специфические проблемы: сложные строительные технологии, необходимость сообщения с другими транспортными путями и установка сложнейшей электроники для регулирования потока пассажиров и багажа. В Париже новый терминал аэропорта имени Шарля де Голля заработал с чудовищными перебоями.
Человек, ответственный за этот логистический кошмар — Тони Дуглас — выглядит опасно молодо для своего сорока одного года. Хуже того, в прошлом он коммерсант, а не строитель. Он пришел в BAA (приватизированная компания, ранее известная как Управление британских аэропортов, владеет и управляет «Хитроу» и еще шестью британскими аэропортами), поработав в автомобильной промышленности и гражданском самолетостроении, а до того — в компании «Кенвуд», производящей бытовую технику. Три года он возглавлял в ВАА систему снабжения. Он принял руководство проектом Т5 (как все его называют) после внезапного ухода предыдущего руководителя.
Maybe I shouldn’t tell you about that childhood Christmas Eve in the Stone House, so long ago. My memory is no longer reliable, not since I contracted the brain fever. Soon I’ll be strong enough to be reposted offplanet, to some obscure star light years beyond that plangent moon rising over your father’s barn, but how much has been burned from my mind!
Perhaps none of this actually happened.
Sit on my lap and I’ll tell you all. Well then, my knee. No woman was ever ruined by a knee. You laugh, but it’s true. Would that it were so easy!
The hell of war as it’s now practiced is that its purpose is not so much to gain territory as to deplete the enemy, and thus it’s always better to maim than to kill. A corpse can be bagged, burned, and forgotten, but the wounded need special care. Regrowth tanks, false skin, medical personnel, a long convalescent stay on your parents’ farm. That’s why they will vary their weapons, hit you with obsolete stone axes or toxins or radiation, to force your Command to stock the proper prophylaxes, specialized medicines, obscure skills. Mustard gas is excellent for that purpose, and so was the brain fever.
All those months I lay in the hospital, awash in pain, sometimes hallucinating. Dreaming of ice. When I awoke, weak and not really believing I was alive, parts of my life were gone, randomly burned from my memory.
Рождественская сказка

Может, мне и не стоит рассказывать тебе о том далеком рождественском вечере из моего детства, проведенного в Каменном Доме. Я больше не доверяю собственной памяти с тех пор, как подцепил мозговую горячку. Скоро я выздоровею, и меня отправят прочь с этой планеты, за бог знает сколько световых лет от этой унылой луны, встающей над амбаром твоего отца — но как же много было выжжено из моей памяти! Не исключено, что на самом деле ничего этого и не было.
Садись ко мне на колени, и я тебе расскажу. Это же просто колени. Еще ни одна женщина не была обесчещена коленкой. Вот ты смеешься, а это правда. Если б все было так просто!
Современная война особенно мерзка, потому что цель ее не столько в захвате территорий, сколько в том, чтобы вымотать противника, а для этого лучше калечить, чем убивать. Мертвое тело можно сунуть в мешок, сжечь и забыть о нем, а вот раненые требуют особенной заботы. Резервуары для регенерации, искусственная кожа, медицинский персонал, долгая реабилитация на ферме твоих родителей. Именно поэтому они будут менять оружие, рубить тебя допотопными каменными топорами, травить ядами и радиацией, чтобы вынудить твое руководство держать запас необходимых профилактических средств и особенных лекарств, штат людей, владеющих непостижимыми знаниями. Горчичный газ идеально подходит для их целей, и мозговая горячка тоже.
Я провалялся в госпитале несколько месяцев, я тонул в море боли, иногда видел галлюцинации. Мечтал о льде. Когда я очнулся, слабый и не вполне уверенный, что живой, фрагменты моей жизни исчезли, как попало выжженные из памяти.
At the bank she withdrew all her savings. She had enough to cover
the rent. Enough to keep him happy for another month, that was
all. She tried Randeep again – ‘You’ve reached the voi—’ then
pushed the phone deep into her bag and walked the half-mile to the
job centre.
She’d decided she had no choice. She’d already tried the gurdwara,
hoping the women would help her fi nd some paid work, but
they’d turned on her, demanding to know why she needed a job all
of a sudden. She only prayed that coming into a place like this, a
job centre, giving details they’d store away in their computers,
wouldn’t get her and Randeep into any trouble.
‘So you don’t have any previous work experience?’
A little green fi rst-aid fl ag taped to the hard drive read ‘Carolyn’
and a whole gallery of silver-framed family shots fashioned a fortress
around her desk. She was an older lady – fi fties, maybe – with
large, auburn hair so insistently sprayed it appeared frosted over.
The whole effect seemed designed to provide her ears with a pair
of giant brackets. Square red-framed spectacles hung on a chain
around her neck and she lifted these to the bridge of her nose.
‘I’m sure you must have done something?’
‘I haven’t. Sorry. Only my father and brother worked.’
‘How very enlightened.’
Carolyn fl ipped to the back of the four-page form Narinder had
had to complete before being called to the desk.
‘I notice you’ve left the key skills section blank as well.’
‘I don’t have any.’
Removing her glasses, Carolyn slid the form to one side. ‘Now.
We’re not going to get very far with that attitude, are we? You’re
twenty-one. Why don’t you tell me what you’ve been doing since
your schooling stopped at – ’ she glanced across to the form – ‘at
sixteen.’
В банке она сняла все свои сбережения. У нее было достаточно, чтобы заплатить за квартиру. Достаточно, чтобы он был счастлив еще месяц, но на этом — все. Она снова попыталась дозвониться до Рандипа: «Абонент временно недо…», после чего затолкнула телефон в недра сумочки и прошла пешком полмили до центра занятости.
Она решила, что выбора у нее нет. В гурдвару она уже ходила, понадеявшись, что тамошние женщины помогут ей найти какую-нибудь оплачиваемую работу, однако те лишь набросились на нее с настойчивыми расспросами, чего это ей вдруг понадобилась работа. Она лишь молилась, чтобы поход в такое место, в центр занятости, где все подробные сведения хранятся в компьютерах, не навлек какие-нибудь неприятности на нее и Рандипа.
— Значит, у вас нет никакого предыдущего опыта работы?
На маленьком зеленом флажке «скорой помощи», приклеенном к процессору скотчем, значилось имя «Кэролин», и целая галерея семейных фотографий в серебристых рамках выстроилась крепостной стеной по периметру ее стола. Она была уже в годах — наверное, за пятьдесят, — с рыжеватыми волосами, уложенными в объемную прическу, которая была так обильно полита лаком, что казалась замороженной. В итоге складывалось впечатление, что все это сделано ради того, чтобы снабдить ее уши гигантскими подпорками. У нее на шее болтались на цепочке очки в красной квадратной оправе, и она водрузила их на нос.
— Я уверена, что чем-то же вы занимались?
— Нет. Прошу прощения. Работали только мой отец и брат.
— В высшей степени цивилизовано.
Кэролин постучала по листку четвертого формата, который Нариндер пришлось заполнить, прежде чем ее позвали к столу.
— Я заметила, что графу «основные навыки» вы тоже оставили незаполненной.
— У меня их нет.
Сняв очки, Кэролин отодвинула анкету в сторону.
— Послушайте. С таким подходом мы вряд ли сдвинемся с места, верно? Вам двадцать один год. Может быть, расскажете мне, чем вы занимались с тех пор, как завершили школьное образование в… — она бросила взгляд на анкету, — в шестнадцать лет.
Тарифы

Письменный перевод: 

Английский 
350-600
 РУБ
/ 1800 знаков
Рекомендовать переводчика:   

Заявка на расчет переводчикам

Для расчета стоимости перевода выбранными переводчиками заполните свою контактную информацию, данные о заказе, а также, если возможно, прикрепите файлы для оценки заказа.

Приложить файл
Максимальный размер файла: 2 МБ.
Разрешённые типы файлов: gif jpg jpeg png bmp eps tif pict psd txt rtf odf pdf doc docx ppt pptx xls xlsx xml avi mov mp3 ogg wav bz2 dmg gz jar rar sit tar zip.

Вы выбрали переводчиков:

Всего выбрано: 0

Ничего не выбрано

Наверх